Знали бы вы, как тяжело с ними справляться и показывать на пальцах то, о чем они много слышали, но никогда не пробовали. Знали бы вы, как далеко зашли их теоретические познания, взятые из эротических кинолент.
И если бы вы все это знали, то грустили бы вместе со мной задушевной грустью, мечтая о чем-нибудь бытовом и спокойном. Увы, Настя именно такая девочка.
Она настолько красива, что когда мы идем по улице, мне неудобно перед встречными мужчинами. Как будто я незаконно ее присвоил, бессовестно обманув их при дележе. Мужчины смотрят на нее, потом на меня, и возмущение типа "Ну ты, подлец, отхватил!" готово вырваться из их ртов.
Все дело в том, что Настины ручки, ножки, талия, попка созданы для того, чтобы мужчина чувствовал себя в ее обществе горемыкой, которому не светит.
Настя приезжает ко мне три раза в неделю не для того, чтобы рассказать о дисциплине на лекциях в МГИМО, и не за тем, чтобы обсудить дрянную эстрадную музыку. Настя приезжает ко мне, чтобы, войдя в квартиру, скинуть тушканчиковую дерюжку, снять сапожки, свитер, юбку, расстегнуть крючочек на спине, стянуть последние кружева и запрыгнуть под мое одеяльце, чтобы не вылезать оттуда до глубокого вечера.
Я немного боюсь Настю (у нее жутко блатные родители) и поэтому делаю почти все, что она просит.
Она сразу же прижимается ко мне тельцем, сделанным из хлебного мякиша и ангельских вздохов. Она хитро улыбается и небезосновательно предвкушает... Она ерзает и жмурится... Негодует и ждет...
Настин организм пока еще хрупок. Через десять энергичных минут глаза ее загадочно стекленеют, а ручки и ножки раскидываются в разные стороны. Голова кружится вместе с растрепанной прической, а дыхание радует слух своей неравномерностью. Так выглядит разминочный Настин оргазм.
Я бегу на кухню. Пока закипает чайник, я смотрю на распростертые части Настиного тельца, высунутые из-под одеяла. Я подношу чай...
Потом мы залезаем под одеяло и дрыхнем, как два морских котика, выброшенных на берег могучим прибоем. Но Настя всегда просыпается первой и начинает меня третировать. Чтобы хоть как-то поспособствовать ее развитию, я завожу разговор о состоянии экономики в странах третьего мира, но через семь минут понимаю, что она ориентируется в этом вопросе лучше меня. Ее блуждания по моему организму приводят к очередной катастрофе: и мы безжалостно забываем об экономике.
Ее хрупкий организм агонизирует второй раз. Восстановительный период длится дольше предыдущего, зато после него открывается второе дыхание. Я перестаю церемониться: моя рука собирает Настины волосы в пучок на затылке, вторая рука накрывает ее лицо. Я начинаю оказывать на ее тело физическое давление разной степени тяжести, чтобы она попросила пощады. Чтобы закричала во всю силу легких: "Черт возьми! Не пойти ли нам погулять в парк!" Но все это производит обратное действие, и я чувствую под собой полное единодушие и восторг.
Корень мазохизма задет и растревожен. В каждой женщине он находится на разной глубине, у Насти – едва присыпан черноземом приличия. Мне приходится включать контроль, дабы не разорвать ее на тысячу кусочков. Но тут я вспоминаю о себе и делаю то, что вздумается: вытягиваю член из влагалища, сажусь Насте на грудь и требую открытия рта. Это производит отрезвляющее действие, но рот открывается. Я сую в него свою «непристойность» и прошу сжимать ее сильно. Мои требования выполняются с такой тщательностью, что через тридцать секунд все заканчивается. Я брызгаю несколько раз, позабыв вынуть. Я кричу, как придавленный каблуком червяк... и извиваюсь примерно так же. Опрокидываюсь назад. Падаю с кровати. Ударяюсь головой о ковер.
Это производит отрезвляющее действие! Пока я валяюсь, она медленно вытирает губы, подползает и спрашивает:
– Ты это специально или случайно?
– Конечно, специально, – мстительно отвечаю я, и мы начинаем драться.
Дерется Настя пока еще неумело, но с большим воодушевлением. Корень садизма ночует у нее там же, где корень мазохизма. Только блокировав ее руки и ноги, мне удается прекратить потасовку.
Я несу ее в ванну и мою. Она целиком счастлива. Поворачивается ко мне то мармеладным животиком, то мраморной спинкой. Держит рукой свои волосы на затылке так же, как минуту назад держал их я. Вытирая ее полотенцем, я замечаю капельку спермы на левой щеке. Она не чувствует ее и убегает прочь.
Мы некоторое время валяемся на кровати. Настя интересуется теорией секса. Когда я говорю, что пора вставать, она сообщает, что совершенно не хочет этого делать. Я начинаю пробуждать ее тельце, перекатывая его с одного края кровати на другой. Я говорю, что ее ждет мама, и та, словно услышав мой голос, звонит ей. Полусонный Настин голос едва не произносит слово "Встаем", но спохватывается и говорит: "Скоро буду".
Белые кружева натягиваются на прежнее место, потом надевается юбка... В таком виде Настя встает перед зеркалом и наносит революционный окрас на глаза и губы. Капелька спермы безжалостно удаляется с пухлой щечки. Я периодически подхожу сзади, что-то трогая и чему-то удивляясь. Она мурлыкает и ворчит...
Пока мы идем до метро, пока мы едем, я забавляюсь теми самыми взглядами, которые бросают на Настю встречные мужчины и некоторые девушки. "Ты хотела бы повозиться с женщиной?" – спрашиваю я недвусмысленно и не в первый раз. Настя смущается и хлопает меня куда придется.
Около дома мы прощаемся. Я залезаю под Настину тушканчиковую шубку, щиплю мармеладный животик. Обещаю, что если она будет плохо себя вести, я уволоку ее на черную лестницу и совершу страшное злодеяние. Настя напрягает воображение, но ничего не может представить. Почмокав друг друга, мы расходимся.
Я всего лишь первый ее сексуальный опыт. Она пользуется мной бережно и неторопливо, прилежно запоминает слова и повторяет движения.
Она без пяти лет светская львица. На пятом курсе ее выдадут за камбоджийского дипломата коричневого цвета. А пока ей разрешено порезвиться с соотечественниками (за моей квартирой установлено наблюдение). После этого она попытается меня бросить, как пыталась уже дважды. Вот здесь и выйдет промашка. Здесь ее ждет огорчение.
Она не знает, что моя бабка была колдунья, и я перенял у нее тайну изготовления поедрень-раствора из поедрень-травы. Ха-ха! Бедная Настя! Я уже разбудил магнетические потоки и направил их в нужную сторону.